Аве Мария

Я продираюсь сквозь густой лес, ищу кого-то, и никак не могу найти. Лес - всё гуще, всюду колючие кусты. В кровь, раздирая лицо и руки, в тело впиваются шипы. Мне очень больно. Дальше дороги нет. В изнеможении останавливаюсь и вдруг слышу музыку. Где-то далеко-далеко звучит Аве Мария Шуберта. Иду на звуки, лес расступается. На опушке – музыканты в концертных костюмах. Дирижирует оркестром стройная женщина в чёрном блестящем платье. Почувствовав моё приближение, она оборачивается, но оркестр не умолкает, музыка звучит ещё торжественнее и громче.

- Ваш Гришенька там, - говорит женщина, указывая дирижёрской палочкой в сторону поля, и я тут же оказываюсь на краю глубокого рва, который пересекает огромное пространство, и исчезает за горизонтом. С одной стороны рва сидят женщины, а, напротив - маленькие детки на горшочках, все в белоснежных, накрахмаленных распашонках. На вид им шесть-восемь месяцев. Я бреду вдоль рва, потом сажусь между женщинами на свободное место. Подо мной сырая холодная глина. Напротив – малыш. Он смотрит на меня чистыми зовущими глазами, но я знаю, что не смогу перепрыгнуть этот ров. И малыш это тоже понимает, в его взгляде появляется выражение недетской обиды, ещё мгновение он смотрит на меня своими светлыми глазками, потом отворачивается. Отрешённо и безнадёжно.

Это всего лишь сон, но лучше бы не просыпаться. Всё моё естество – одна сплошная боль - мне предстоит аборт, и сегодня надо ехать в больницу. С рыданиями рассказываю своё видение мужу.

- Может, не надо?!

- Я уже заказал такси...

У меня это второй брак. Первый развалился, как карточный домик, не выдержав и трёх лет. Муж пил, бил, изменял. От той «любви» осталась двухлетняя дочка, которую я почти восемь лет воспитывала одна, за что искренне благодарна судьбе. Ведь именно ребёнок заставлял меня работать на двух работах, учиться заочно в вузе, отбиваться от ревнивых жён и прочей горькой напраслины, которая преследует одиноких женщин. Сколько подушек было залито слезами, прежде чем встретился тот, с которым, казалось, получится семья. Замуж на сей раз, я торопилась не очень, но он так мило, так настойчиво ухаживал... При этом говорил, что мечтает о сыне, хотел назвать его Гришей в честь своего отца. Уверенная в том, что ему нужен ребёнок, я давно готова была стать матерью. Однако известие о беременности муж принял неоднозначно. Меня по киношному целовать не бросился, на руках по комнате не носил.

- Времена, сама понимаешь, трудные... Хочешь, рожай, но имей в виду, на трёх работах я «пахать» не стану. Сколько зарабатываю, на столько и рассчитывай. В общем, решай сама.

Я приняла бы любые аргументы – не до конца решённые жилищные проблемы, реформы начала девяностых, потеря работы, мой ребёнок от первого брака, которого нужно воспитать достойно. Но то, что я услышала, не укладывалось в голове, ведь эти слова сказал не восемнадцатилетний студент, а тридцатилетний мужчина, у которого до меня ни семьи, ни детей не было. Мы состояли в законном браке, но он не собирался жертвовать, чем-либо ради малыша и предупреждал об этом, как говорится, на берегу. Уговаривать его казалось унизительным. Во-первых, у меня уже был ребёнок, которого я поднимала сама, и по опыту знала, чего это стоит. Во-вторых, я была уверена, что уговаривать будет он, а не я. В-третьих, не давала покоя мысль, что он не хочет ребёнка от меня. Это давило на гордость и самолюбие. Несколько раз окольными путями я всё-таки пыталась его переубедить, но он так же «окольно» стоял на своём. Был ласков и нежен, но заботливо вызвал такси.

У нас принято во всём винить женщину, но разве не двоим сказал Господь: «Плодитесь и размножайтесь»? Разве мужчина меньше виноват в том, что его ребёнок не родился? К сожалению, в большинстве семей, с мальчиками об этом не говорят, а ведь им с утра до вечера твердить нужно: ты будущий муж и отец.

Испугавшись трудностей и очередного предательства, я спасовала, и сама не заметила, как место не рождённого ребёнка занял муж, который искал, как показала жизнь, не жену, а маму. Вот и тащу я этот крест за тяжкий грех, потому что сказано в Библии: «не убей». Двадцать пять лет прошло, а мне всё снятся глаза малыша, я всё ищу кого-то, и никак не могу найти.

Тамара Степанова